Окончание. Посмотрим на современную практику совершения даура. Обряд происходит так же, как он описан И.Алтынсарином, но через тело умершего передают не Коран, а деньги, завёрнутые в лоскут материи, или полотенце. Сегодня сумма, получаемая муллой, составляет в разных районах, например, Оренбургской области от 50 до 500 руб. Делают это столько же раз, сколько прошло лет со времени совершеннолетия покойного до его смерти . Вопрос мулле или тому, кто соглашается «взять на себя грехи» задаётся на арабском языке. При этом все присутствующие считают, что грехи покойного взял на себя принявший деньги.

На самом деле в вопросе не содержится упоминания грехов. Ясненский имам перевёл бытующий текст, и оказалось, что это набор арабских и турецких слов, означающих буквально следующее: «Желаешь брать на себя годовой садака этого усопшего?». Таким образом, современная проблема даура не в самом существовании этого обряда , а в его восприятии казахским населением. Однако имамы выступают именно против совершения этого обряда, а не против его, по словам тех же имамов, неправильного толкования. Ясненский имам ведёт борьбу с дауром уже три года, выступая с проповедями и в мечети, и везде, куда его приглашают в гости. Его главные аргументы: «В исламе нет такого, чтобы кто-нибудь мог прощать грехи. Только Всевышний»; «А то молодые говорят, что не будут ходить в мечеть, дадут потом 500 рублей двум муллам, и все грехи уйдут. Не даю делать [даур]».

У него много сторонников, особенно в советах старейшин казахских посёлков. Однако основная часть казахского населения продолжает совершать этот обряд, приглашая «народных» мулл, которые не получили исламского образования. Позицию таких людей очень эмоционально выразила наша семидесятилетняя собеседница из п.Обильное: «Даур ясненский мулла не разрешает делать. Я считаю: кто хочет, тот может делать, кто не хочет – не делай. Здесь все старики делают. Адамовский молда [мулла из п. Адамовка – Е.Л., О.Н.] не отказывается. Жалко 100-200 рублей дать?! Это наши традиции. Так наши родители делали, как же мы можем не делать?». Другая старая казашка поясняла, почему она делала даур для своего недавно умершего "деда": «То, что он не держал уразу, и за его поступки. Дед просил дать ему даур. За его поступки кто-то должен отвечать».

Проблема даура волнует казахов и в других областях России (в отличие от Казахстана, где, по сведениям наших информаторов даур «запретили»). В самом восточном районе расселения российских казахов – Кош-Агачском районе Республики Алтай – этот вопрос обсуждался на местном Курултае (причём местный имам входит в Президиум Курултая) – общественной организации, решения которой не имеют никакой юридической силы, но могут воздействовать на общественное мнение. Курултай рекомендовал отменить обряд: «Решили этого не делать, так как кто же захочет взять чужие грехи, и своих хватает. Вдруг человек этот убил кого, тяжкие грехи можно случайно взять на себя», – объяснял наш информатор. В этом же ключе не раз рассуждали и самарские казахи: «Зачем чужие грехи брать? Своих хватает!».

Хотелось бы понять, как в условиях возобновляющейся отмены даура, последний по-прежнему активно бытует в казахской среде. Сами казахские народные муллы отвечают на этот вопрос, когда говорят: «Если даур не возьмёшь – ненавидеть будут. Молда всегда берёт грехи». Дело ведь не в плате. Живые опасаются за жизнь умершего после смерти гораздо сильнее, чем за его грехи при жизни. А муллы, конечно же, не хотят быть проклятыми и изгоями в своей замкнутой среде. И к тому же, несмотря на активную борьбу за отмену этой практики, все соглашаются с тем, что если умерший просил – надо делать даур.

Жыртыс. Другой похоронный обычай – одаривание присутствующих лоскутами ткани, жыртыс (от жырту – разорвать) – также стал мишенью официального ислама. Этот обычай восходит к древней традиции разрывания одежды покойного; считалось, что с кусочком одежды благодатная сила умершего передаётся оставшимся в живых . Из лоскутков шили одежду для детей. Сегодня из них шьют курпе – стёганые подстилки для сидения на полу. Чаще на жыртыс покупают плюш (узбекский) или бархат; размер лоскутов 30 на 30 см или же 50 на 50 см. В Поволжье на смену лоскутам приходят небольшие платочки (они похожи на шейные платки, но не носовые, раздавать которые принято в некоторых областях у русских, удмуртов и пр.). И в лоскуты, и в маленькие платочки заворачивают деньги – 5-10 рублей. Жыртыс раздают всем пришедшим на похороны и на поминки на 7, 40, 100 день и год.

Поскольку похороны традиционно многолюдны (как сказала одна наша собеседница: «Похороны или свадьба – это не личное уже, а народное достояние»), то раздача жыртыса несёт за собой немалые расходы. В Самарской, Оренбургской областях на похоронах бывает 100 и более человек, если это сельская местность, то практически вся деревня. На похоронах в Кош-Агаче участвуют до 1000 человек. Большие затраты стали причиной распространения идеи отказа от жыртыса. Курултай кош-агачских казахов рекомендовал отменить жыртыс, стремясь сократить непомерные расходы на похороны. В Оренбургской области объясняют борьбу с жыртысом, помимо экономических причин, и идеологическими соображениями. Тот же имам Ясненского района так аргументировал свою позицию: «Там, где я могу влиять, я запрещаю материал разрезать на кусочки. Пусть лучше отрез дадут. Аллах говорит: «Не тратьте бесполезно то, что я вам дал». Сараб – бесполезность. Многие говорят: «А почему наши предки делали это?»». Не нравится имаму и то, что сшитые из жыртыса курпе валяются под ногами. И в этом вопросе, как и с дауром, некоторые поддерживают ясненского имама, но подавляющее большинство соблюдает «родной обычай старины».

Ясненский имам борется и с теми похоронными обычаями, которые широко распространились среди казахов с советского времени. Еще одна наша собеседница, полгода назад похоронившая мужа, рассказывала: «Памятник поставили, фотографию хорошую сделали. Так жалостно смотрит. Ясненский мулла сказал – не ставьте фотографию. Что-то они выдумывают сейчас. У нас покойнику и апельсины, и бананы, и яблоки на стол ставят. Ясненский имам говорит – нельзя. Шелпек , баурсак , масло только должно быть». А ведь в местах смешанного населения не только фотографию помещают на памятнике, «которую можно погладить», но и допускают уже участие женщин-немусульманок и девочек во время похорон на кладбище, запрет на которое один из самых строгих.

Тасаттык. В Хадисах, на которых в том числе основывается шариат, есть «Книга моления о ниспослании дождя». В ней сказано: «И чистый, ради лика которого облака просят о дожде, кормилец сирот, защита вдов» . Именно в этом смысле имамы допускают моление дождю (чаще его называют тасаттык), которое устраивается ежегодно, а то и несколько раз казахами после сева, как правило, в начале июня. Моление дождю как заступничество за обездоленных, как просьба воды для скота, который ни в чём не виноват перед Всевышним и не заслуживает мучений от засухи. В Хадисах это моление также регламентировано – говорится, что и как делать, повторяя слова и движения Пророка. В жизни моление дождю проходит по своему сценарию, отдельные элементы которого стали объектом нападок имамов.

Как правило, у казахов при совершении общего моления о дожде присутствует мулла, который читает молитвы, а затем все присутствующие хором или мысленно просят Всевышнего послать дождь («Алла, жамбыр бер!»). После этого молодежь начинает обливаться и брызгаться водой, так как обычно тассатык проводят около водного источника. Причём это обливание – не просто увеселение, считалось, что когда человек от брызг вздрагивает, он отпугивает шайтана. Ясненский имам запрещает обливаться, чем опять вызывает недовольство знатоков этого народного обычая. Один старейшина, его сторонник, наивно объясняет этот запрет: «Поливать водой нельзя. Против Аллу. Это в колхозах было, чтобы пыль смыть. Но некоторые обливались. Разве молодёжь удержишь?».

Проводя очищение традиций в похоронной обрядности, молении дождю от суеверных, языческих, а в целом традиционных наслоений, имамы замечают, что это только начало очищения народного, бытового ислама, и потихоньку надеются привести ислам казахов в «классическое» русло.

Связь с христианством. Для более полного понимания религиозного сознания казахов нельзя не коснуться взаимного существования в нём ислама и элементов христианства. В беседах с имамами и муллами непременно услышишь: «Пусть Аллах благословит вас. Аллах Всевышний. Аллах Создатель. Бог един. Религии разные». Так начинается беседа, так она заканчивается, это повторяется в процессе разговора. Это, в некотором смысле, трюизм. Действительно, «Бог един», действительно, «религии разные». В этой фразе имамов кроется уважительное отношение к христианству, изначально присущее исламу. В Коране иудеи и христиане именуются «людьми Писания» (араб. ахл ал-Китаб), что делает их наиболее приближёнными к мусульманам, в отличие от людей неверующих или язычников. Возможно и такое объяснение, что в действительности православная церковь, в отличие от протестантской, например, никогда не вела настойчивой миссионерской деятельности в среднеазиатском регионе. Были периоды попыток распространения христианства в духе прозелитизма: через материальное вознаграждение, оказание поддержки во время выборов в местные органы власти, например; становились христианами по причине любви к иноверцу. Особенно подвержены такому влиянию были те казахи, которые кочевали вблизи казачьих линий, да и становились неофитами, как правило, бедняки . Наблюдение за жизнью русских в мусульманской среде также могло служить источником уважительного отношения к христианам (это мнение широко распространено среди православных, проживающих в Средней Азии).

В наши дни уже никто из казахов не помнит, как среди предков времён Екатерины Великой было немало казахов-христиан. Напротив, Екатерина даже способствовала распространению ислама в кочевой казахской среде . За некоторым исключением, все казахи считают себя мусульманами. Но в выборе религиозного пути они не являются консерваторами. Жизненные обстоятельства некоторых из них складывались таким образом, что их религией становилось христианство. Нам рассказывали, как один казах в армии, попавший под молох дедовщины, принял христианство, потому что его жизнь спасли грузины-христиане. Или же убитого в армии «запечатали в гроб и в церкви отпевали». Часто христианство принимают дети от смешанных браков, когда отец не казах и не мусульманин. Также христианство сильнее распространено среди женщин-казашек, чем среди мужчин. В целом, число казахов-христиан незначительно.

Гораздо более распространено дополнение ислама некоторыми элементами христианства, связанными, впрочем, с практической стороной жизни. В христианстве доминирует религиозное сознание как система идей, взглядов верующих, в исламе – культовая, обрядовая сторона. Возможно, поэтому казахи-мусульмане перенимают из христианства то, что связано с бытовой стороной. Большинство мулл утверждает, что можно не только заходить в православный храм, но и «молиться в нём на свой манер». Так поступают даже те муллы, которые ведут намаз в мечети. В этой ситуации опять же оппонентами муллам выступают имамы, которые всё-таки говорят, что «по шариату нежелательно ходить в христианский храм. И тем более нельзя молиться, особенно если перед тобой икона».

В больницах нередко казашки в сумочках держат молитву «Живых помощи, Господи», написанную на листочках на русском языке (именно так нам её назвал респондент. Это 90-й псалом Псалтиря «Живый в помощи, Вышняго»). Поскольку молитвы написаны на русском языке, то читать их легче, в отличие от мусульманских, написанных на арабском языке. Понятно, что и текст молитвы в таком рукописном варианте искажён. Имам на вопрос, можно ли иметь такие молитвы, ответил «Бог един». Надо сказать, что и в православных храмах продаются пояса с этой молитвой, хотя церковь утверждает, что это уступка суеверным людям.

Использование святой воды стало среди казахов просто обязательным. Эту воду казахи заготавливают 19 января, на Крещение. Причём крайне редко воду святят в церкви, но и воду из водопровода, из-под крана считают наделённой святостью, а потому целительной. Опять же следует оговорить, что в православной церкви есть мнение, будто в этот день в определённое время вся вода считается святой, и если нет рядом чистой реки, то можно наливать воду из водопровода. Правда, считается, что это допустимо для немощных, больных людей, в удалённых от храма местах, потому что посещение храма вообще благое дело, а тем более в такой день – это участие во всеобщем благом деле. Как правило, такую воду казахи используют для умывания младенцев и маленьких детей во время болезней (протирая дверные и оконные ручки, а затем этой водой умывая ребёнка. Вместе с этим читают и Суры из Корана, обводя вокруг головы ребёнка какую-либо из его вещей: «И вот моментально ведь ребёнок успокаивается») или же для изгнания злых духов из дома, разбрызгивая по нему воду, от сглаза, если корова заболела, «в новый дом переехали – святой водой побрызгали». Многие казахи «в проруби на 19 января».

Традиционным в наши дни стало участие имамов в открытии православных храмов («На открытие Дома молельного [в п. Обильном Адамовского р-на Оренбургской обл. – Е.Л., О.Н.] приезжал имам»). Хотя в таких посещениях больше политики, нежели каких-либо идей. И такое проявление толерантности вполне понятно в условиях усиливающейся теократии нашего общества.

Таким образом, на сегодняшний день ислам во всех его проявлениях стал мобилизирующим фактором для выражения даже не религиозного, а национального самосознания казахов. В первую очередь такая мобилизация характерна для предпринимательской казахской элиты, собственно актуализирующей ислам в своей национальной среде, причём не без оглядки на Казахстан.

Для рядового населения – это в большей степени часть национальной традиции. Причём эта исламская часть занимает такое место, что позволяет некоторым исследователям говорить о «религиозном минимализме» . Это незначительное знание «богословского» ислама, участие лишь некоторых членов общества в ритуальном культе и пр. Этот «религиозный минимализм» распространяется главным образом на внешнюю сторону поведения мусульман-казахов, поскольку внутреннее наполнение гораздо сложнее. И то, что любое проявление религиозного сознания происходит под исламской риторикой, позволяет считать их религиозными мусульманами.

И вот эту суть религиозности казахов выразил председатель районного общества «Достык», краевед п. Акбулак Оренбургской области Казиев Турегалий Абдулович: «Значит, религия помогает сохранить обычаи. В этом смысле. Поскольку вот здесь… сейчас хлынул весь этот поток массовой культуры. Религия помогает держать что-то своё. И в то же время, у нас нет фанатизма. Близко нет. Потому что казах на коне ездил, и, скажем, где-нибудь в деревне или в кишлаке мулла или поп довлел над душой каждого человека, а в степи это невозможно».

И последнее. Мы сознательно в заголовке противопоставили религиозное сознание и ислам имамов. В XX в. традиции исламского богословия в России были практически утрачены, что качественно определяет ислам в России и в наши дни. Деятельность казахских имамов по очищению ислама определяется в первую очередь их знанием Корана и Хадисов, и практически не соотносится ни с какой богословской школой. В этом смысле отличается только деятельность Кош-Агачского имама, идейной базой преобразований которого стали постулаты джамаата Таблих. Впрочем, мы сомневаемся, насколько он сам представляет место данного джамаата в мировом исламе, и в его оценке политиками. Исламское образование в казахской среде только начинает воссоздаваться, о богословах же пока говорить не приходится.

Авторы:
Наумова О.Б.

Ларина Е.И.